Живопись XX в.

Михаил Федорович Ларионов, «Натюрморт с подносом и раком», «Солдатский цикл»

Михаил Федорович Ларионов – русский живописец, график и театральный художник, получил свое образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Его учителями были такие знаменитые живописцы, как Серов и Левитан. Свои первые произведения Ларионов создавал в духе позднего импрессионизма.

М.Ф. Ларионов является одним из зачинателей примитивизма, начиная с 1907 г. он под воздействием фовизма и «наивного» искусства (лубок, ремесленная вывеска) начал писать в примитивистской манере гротескные сцены из провинциального быта и жизни солдат. Впоследствии вместе с Наталией Гончаровой, Аристархом Лентуловым и Петром Кончаловским Ларионов стал организатором первого «Бубнового валета» – выставки молодых художников, исповедующих новое для русского изобразительного искусства направление – примитивизм.

Допримитивистский период творческой деятельности Ларионова прошел значительно сложнее, чем у его ближайшей сподвижницы Гончаровой. Первые произведения Ларионова были написаны в духе позднего импрессионизма. К примитивизму художник подошел в 1907 г., причем совершенно сознательно, т.к. до этого опробовал практически все жанры XIX в. В отличие от Гончаровой Ларионов стоял в центре примитивизма, его с самого начала привлекала именно та часть низового городского творчества, которую принято считать неотъемлемой частью примитива фольклорного.

Сильное влияние на все последующее творчество художника оказала поездка в 1906 г. в Париж на выставку «Осеннего салона» – общества художников-фовистов. Пейзажи и натюрморты 1907-1910 гг. написаны в фовистском ключе.

Натюрморты Ларионова первого десятилетия XX в. требуют особого внимания. Собственно говоря, они не являются натюрмортами в привычном для нас понимании этого слова, т.к. «природа» на холстах Ларионова далеко не «мертвая». Этого эффекта художник добивался благодаря изображению натуры без отрыва от ее живого окружения.

Еще одна индивидуальная особенность натюрмортов Ларионова состоит в том, что он избегает глубины картины: художник смотрит на изображаемые предметы как бы сверху, заставляя зрителей концентрировать внимание на живописной поверхности форматов. Этим приемом художник исключает абсолютно все впечатления от пространства картины.

Некоторые из натюрмортов Ларионова получили название «трактирных». Эти произведения отличались прежде всего упрощенным выбором предметов, непосредственностью их комбинаций на полотне и даже их собственным «поведением» в картине. В таких натюрмортах столы Ларионов устанавливал таким образом, что они не стояли чинно вдоль стен, а были нацелены острыми углами прямо на зрителя. Предметы на столах изображались так, будто они съезжали со своих мест, скользя по поверхности стола. Например, в одном таком «трактирном» натюрморте половина французской булки лежит не на плоской, а на выпуклой стороне, а между булкой и стаканом располагается какая-то рюмка, которая словно бы затерялась среди складок бумажной скатерти.

В «Натюрморте с подносом и раком» круговращение, присущее многим полотнам Ларионова, охватывает и несколько глиняных бутылок с пивом, и вареного красного рака, лежащего на белой салфетке. Здесь Ларионов впервые изобразил поднос овальной формы, на котором можно разглядеть зимний пейзаж. В качестве фона картины выступают обои, которые были отпечатаны по собственному рисунку Ларионова. Примечательно, что поднос и обои играют в натюрморте ту же роль, какую в других картинах играло открытое окно, в которое можно было разглядеть фигуру, передвигающуюся по двору. Поднос и обои словно распахивают изображенное замкнутое пространство, уводя ассоциации зрителя к широким российским просторам.

На обоях можно разглядеть русскую церковь, которая слегка напоминает китайскую пагоду, девочек в кринолинах, наряды которых одновременно похожи на русские и восточные одежды, мальчиков на лошадях и мальчика, играющего на дудке. Все эти сюжеты на обоях подобраны не случайно, они передают зрителю то ощущение свободы, которое Ларионов ассоциировал с российскими и восточными просторами. Эти же мотивы угадываются на узоре подноса: между заснеженной землей и небом не видно горизонта, избы уходят куда-то ввысь, оставляя ощущение бесконечного простора. Пейзаж на подносе выполнен в тех же светлых тонах, что и фон на обоях, и практически сливается с голубым полем стены.

Попав в примитивистскую струю, Ларионов, в отличии от Гончаровой, начинает с натурных произведений, окрашенных в т.н. «колорит примитива». Ларионов работает над изображением провинциального обихода, дающего огромное количество идеальных для примитивистской манеры сюжетов. Своеобразная «стихийная событийность», царящая на раннепримитивистских полотнах Ларионова, выражалась в ничем не сдерживаемой свободе движений предметов. В этот водоворот художник порой вводит и человеческие фигуры. Они словно случайно оказываются в поле зрения автора, всматривающегося в поисках наилучшего ракурса. Таковы картины «В. Хлебников» и «В. Бурлюк».

Вторая линия раннепримитивистского творчества Ларионова- т.н. «вывесочная». Нет, вывесок художник не писал. Он переносил на свои полотна наиболее ярких, по его мнению, персонажей вывесок, воспроизводя в своем понимании вывесочный стиль и приемы изображения. Наиболее яркая работа вывесочной линии – серия «Парикмахеры».

Настоящий примитивизм Ларионова начинается с полотен «Солдатского цикла», впервые выставленных на «Бубновом валете» в 1910 г. Здесь тоже четко прослеживается натурная линия и линия вывесок. К натурному слою относятся работы «Близ лагеря» и «Утро в казармах». Полотна «Курящий солдат» и «Солдат верхом» – ярчайшие представители вывесочной манеры ларионовского «чистого» примитивизма.

Примечательно, что в этих полотнах Ларионов стал напрямую обращаться к зрителю с помощью многочисленных подписей на своих холстах. Так, например, над изображением сабли он надписывал «сабля», а над солдатом с гармошкой – «солдат». В одной из картин он помещает эти подписи на забор, они словно начертаны мелом, на других картинах такие надписи выведены уже непосредственно на самой поверхности холста и предназначаются, как на лубках или вывесках, непосредственно для публики.

Автопортрет Ларионова, который он представил на выставке «Бубнового валета», явился своеобразным вызовом Ларионова публике. Сам автор появился перед зрителями облаченным в ту же «скоморошью маску», которую он надевал на других своих персонажей. Ларионов не удержался от возможности самому «сыграть на подмостках своих полотен». Художник изобразил себя в образе солдата-гаера, балагура и весельчака. Зритель видит фигуру в солдатской нижней рубахе с голой шеей и казарменной стрижкой. Игровая эстетика портера здесь, пожалуй, наиболее отчетлива: автопортрет является вызывающе-гротескным обращением к балаганной толпе, и в этом участвует не только простое лицо с обезоруживающей белозубой улыбкой, но и авторская надпись, сделанная над плечом солдата: «собственный портрет Ларионова».